На мой взгляд — подполковника милиции в отставке, превратить милицию из репрессивного аппарата в систему, защищающую права граждан, возможно, было бы только желание руководства МВД это сделать.
Все заключается в принципе формирования системы наших правоохранительных органов, кто их контролирует и оценивает их работу. В демократических странах оценку работе полиции дает общественность и пресса. В тех же США должность шерифа выборная, то есть, человека, который отвечает за общественный порядок, выбирают, как у нас, к примеру, мэра.
И вообще во всем цивилизованном мире полиция работает на профилактику и упреждение преступлений, потому как преступление легче предупредить, чем раскрыть. А если преступление все же совершено, то проще всего его раскрыть по горячим следам.
В Германии, например, городок в сто тысяч населения в ночное время патрулируют сто полицейских экипажей, а в дневное на патрулирование выходит не менее 60-ти оснащенных компьютерами мощных скоростных автомобилей типа БМВ.
Если в какой-то точке города происходит кража или грабеж, как только сообщение об этом преступлении поступает в полицейский участок — все находящиеся рядом патрульные машины оцепляют район, в котором произошло преступление, и начинается отработка по приметам. Поскольку население относится к полицейским не так как у нас, и всячески помогает полиции, найти и задержать преступника удается сразу после того, как злоумышленник совершил преступление.
У подозреваемого тут же в полицейском автомобиле отсканировали отпечатки пальцев, связались с полицейской базой, получили на задержанного данные, и за шкирку отвели его в суд. Доверие к полицейскому в нормальных странах настолько велико, что понятые (которые у нас как правило подставные), полицейскому не нужны. Чтобы опровергнуть слово полицейского, нужны показание минимум трех незаинтересованных свидетелей. Поэтому за мелкие нарушения судья может вынести приговор правонарушителю на основании одного рапорта полицейского.
У нас же, чтобы оштрафовали нарушителя в суде за мелкое хулиганство — к примеру, тот справлял естественные надобности за киоском, нужно привести в суд двух свидетелей этого непотребства. Учитывая, что суд у нас работает не круглосуточно, нужно держать нарушителя до утра, если у судьи закончился рабочий день. А как уговорить свидетелей, если таковые есть, прийти в свое личное время в суд?
Безвыходных положений, конечно, не бывает, поэтому при райотделах, как правило, есть «дежурный штат» свидетелей из хозобслуги — уборщицы, например, которых и вносят в протокол задержания. Судьи об этих липовых свидетелях, разумеется знают, поскольку не может райотделовский дворник Петров 24 часа в сутки постоянно оказываться в свидетелях, но зачастую закрывают на это глаза. В общем, правовой бардак у нас полный.
Для того чтобы обеспечить «самую высокую» раскрываемость в мире ментам и приходится мухлевать на каждом шагу, ибо работа их оценивается не по профилактике преступлений, а по статкарточкам Ф-4 (непосредственное участие в раскрытии преступление).
Людям же нужны не статкарточки и не дутые проценты раскрываемости, а возможность спокойно ходить по улицам, и не переживать за своих близких и родных, что их какой-нибудь очередной янукович ограбит в темной подворотне.
Наша же милиция, в которой на одного патрульного приходится десять начальников, обеспечить на должном уровне правопорядок в стране на сегодня неспособна.
В свое время командовал батальоном ППСМ. На две роты у меня был один раздолбанный УАЗ, на который к тому же не выдавалось ни капли бензина. О каком быстром реагировании на сообщение о совершенном преступлении может при такой организации службы идти речь?
И в то же время, для евроремонтов в Управлениях, дорогих престижных иномарках, чтобы начальство могло с понтами ездить на бесконечные совещания, на высокие зарплаты тем же начальникам, из коих можно было составить не один «офицерский батальон», деньги в МВД находятся.
Когда перешел работать в дежурную часть — та же картина — район, в котором проживает четверть миллиона населения, обсуживается одной следственно-оперативной группой, причем следователь и эксперт-криминалист работает не полные сутки, а только до 22.00. Наряды ППСМ патрулируют улицы до 23.00. ибо милиционерам нужно ведь еще домой как-то добраться, а развозить их после службы по домам, естественно, не на чем.
То есть, в ночное время я выезжал на вызова только с дежурным опером и водителем, который по инструкции должен находится возле служебного автомобиля. Вот и представьте, как вдвоем ликвидировать, допустим, групповую драку на дискотеке.
Хорошо, если на подмогу прибудет наряд Государственной службы охраны, но вневедомственная охрана работает по договорам, и бесплатно помогать райотделу не очень-то стремится.
Вывод: нужны радикальные реформы в МВД, которые заключаются в том, чтобы милиция патрулировала улицы (тогда совершится меньше преступлений и, стало быть, уголовному розыску будет поменьше работы), а не отсиживалась по кабинетам и занималась никому не нужной бумажной работой.
В общем, если нашу милицию реформировать, как это сделали в той же Прибалтике или Грузии, и полицейский, готовый всегда прийти к вам на помощь, вплоть до того, чтобы перевести старушку через улицу, станет обычным явлением, тогда милиция и перестанет быть в глазах населения карательным аппаратом.
Естественно, для того чтобы полицейский думал о долге, а не о том, где ему срубить денег на сигареты, и настолько дорожил своей службой, чтобы не размениваться на взятки, ему нужно нормально платить.
Деньги в МВД на это есть. Только скрывающийся в Москве экс-министр МВД Белоконь получил 200 тыс. выходного пособия, и ежемесячно ему капает пенсия в 15. тыс. гривен. Сколько пэпэсников можно принять на службу на те деньги, что Украина тратит на одного только Белоконя? А таких «белоконей» в МВД тысячи…
У меня был день, когда в течение пяти минут по "02" поступило 7 вызовов на семейные скандалы. А всего за сутки в дежурную часть поступает несколько десятков сообщений о происшествиях и преступлениях, плюс в райотдел приходят люди с различными заявлениями, и все это ложится на плечи суточного дежурного наряда. Каждое заявление надо принять, на каждый вызов экстренно выехать.
Но самые большие проблемы у дежурной смены с трупами. Если труп некриминальный, как скоропостижка — человек преклонного возраста наблюдался в больнице, то собрать материал по такому трупу минут 10-15. Опросить родственников, выписать направление в морг и вызвать спецмашину — на мил. жаргоне — труповозку.
На все иные трупы нужно ехать за городской прокурорской группой, которая одна на весь город, и потому часами приходится ждать, пока она освободится и перехватить ее, пока другие райотделы ее не затребовали. На осмотр тела у дежурного следователя прокуратуры и судмедэксперта уходит не менее 40 минут. Но настоящие проблемы возникают с трупами бомжей, которые, как правило, завшивленные, потому морг такие трупы без предварительной санобработки не принимает. И заботы об этой санобработке почему-то ложатся на дежурный наряд милиции, которому нужно съездить на санэпидемстанцию с гарантийным письмом, что райотдел гарантирует оплату обработки трупа, привезти санитаров с их бутылками с дезраствором, а потом отвезти их обратно, и только после этого спецподразделение милиции (труповозы) тело бомжа заберут и доставят в морг. На обслуживание таких трупов у дежурного наряда уходит полдня.
А в это время вызова о квартирных кражах, грабежах, семейных скандалах накапливаются, потому людям и приходится ждать прибытия милиции на семейный скандал или квартирную кражу по два-три часа (это в лучшем случае). Понятно, что в первую очередь дежурный наряд выедет на грабеж или разбой, а потом только поедет разбираться с семейными дебоширами.
В общем, если мы хотим, чтобы наши граждане круглосуточно чувствовали себя защищенными, необходимо кардинально реформировать нашу милицию. Чтобы не только одна следственно-оперативная группа обслуживала район, а каждый патрульный был универсалом — мог и семейный скандал уладить, и материал по преступлению собрать, а если надо, то и роды в экстренных случаях принять. Что однажды моим милиционерам и пришлось делать прямо на улице. Расстелили в ближайшем киоске на полу милицейский бушлат, вымыли руки водкой, и до приезда скорой приняли у девушки роды "по горячим следам". Вот такая она служба милицейская и патрульный экипаж должен выполнять функции дежурного наряда райотдела и группы быстрого реагирования, то есть, выезжать на все вызова от грабежа и убийства, до семейного скандала и принимать меры для пресечения преступлений и задержания преступников по горячим следам. Ведь главное — предотвратить преступление и тут счет идет порой на секунды!
Когда первые меры по пресечению преступления приняты и задержан преступник, тогда на помощь патрульному экипажу подъезжает СОГ — следственно-оперативная группа, которая проводит осмотр места происшествия, фиксирует улики, допрашивает под протокол задержанных и потерпевших, а патрульный экипаж может отправляться на дальнейшую охрану общественного порядка. А начать реформирование милиции надо с того, что:
1) Отчитываться милиция должна перед прессой и громадой, а не перед МВД. И о работе милиции надо судить не по процентам раскрываемости (зачастую липовым, поскольку многие преступления, как те же грабежи, просто укрываются от учета) и статкарточкам (Ф-2, Ф-4), а по оперативной обстановке. То есть, чем меньше совершено преступлений, тем лучше.
2) Приоритет в милиции должен быть отдан патрульной службе, потому как преступление легче предотвратить, чем раскрыть. При такой структуре милиции, когда вероятность раскрытия преступлений по горячим следам увеличится, и люди будут видеть патрульные экипажи на улицах, что является лучшей профилактикой уличной преступности (хулиганств и грабежей), а соответственно уменьшится нагрузка на уголовный розыск.
Есть еще один немаловажный момент в реформировании милиции — это подготовка будущих полицейских. Так как это делается сейчас, когда в коррумпированных милицейских вузах пять лет готовят офицеров, которые в основной своей массе поступили не по призванию, а потому что родители нашли концы, кому дать взятку — это порочная практика!
На базе таких вузов надо сделать полицейскую академию и срок обучения будущих полицейских сократить до одного года (ощутимая экономия госбюджета). Для подготовки патрульного полицейского, при жестком отборе и "практике на земле", одного года первоначальной подготовки вполне достаточно. Тех полицейских, кто потом зарекомендует себя на службе с лучшей стороны, можно будет направлять для получения высшего милицейского образования.
У Луценко порывы что-то изменить были, но из-за незнания системы как говорится изнутри, все его начинания были похожи на борьбу с ветряными мельницами.
Главной же его ошибкой было — чрезмерное доверие УВБ. Это так называемое Управление внутренней безопасности все без исключения менты, начиная с постового и заканчивая начальниками милицейских Управлений, презирают и ненавидят.
Вэбэшник, то бишь, сотрудник УВБ, в глазах ментов — изгой системы и в войне против этих изгоев все менты солидарны. Созданное управление внутренней безопасности (УВБ) по идее должно заниматься вопросами личной безопасности сотрудников милиции и членов их семей, но «вэбэшникам» (т.е. сотрудникам этой самой внутренней безопасности) куда как интересней было обеспечивать «крышу» различным бизнесменам от «наездов» тех самых ментов, которых они изначально призваны были защищать.
Так из защитников ментов «вэбэшники», имевшие те же полномочия, что и их коллеги из инспекции по личному составу, превратились в их заклятых врагов, что, впрочем, и неудивительно, ведь УВБ стало выполнять в системе МВД роль гестапо. Стоило появиться в райотделе представителям этого нехорошего ведомства, как сразу же негласно объявлялась всеобщая тревога. Схема оповещения при вторжении чужаков действовала мгновенно: следователи спешно прятали все, что, с их точки зрения, необходимо было спрятать; оперсостав срочно опечатывал свои кабинеты и, прихватив с собой скрытые от учета материалы, покидал стены райотдела как при пожаре; кто не успевал эвакуироваться, закрывались на все замки у себя в кабинетах.
Самое сладкое в нелегкой работе «вэбэшника» — поймать кого-нибудь на взятке. Только здесь нахрапом не возьмешь: менты тоже не лыком шиты, шифроваться умеют не хуже Штирлица. Но если кого и получалось задержать с поличным, то в основном все заканчивалось довольно мирно: сняли с провинившегося денег (в десять раз больше, чем тот взял сам) и поехали шерстить другие подразделения. Вот такими методами «гестапо» обеспечивало личную безопасность сотрудников милиции.
Рядовые сотрудники, поминая УВБ недобрым словом, уповали только на самих себя и на оставшийся от былых времен авторитет милиции. В странах, где с уважением относятся к законам, каждый подданный считает своим долгом помогать полиции, у нас же милиции рассчитывать на чью-то помощь не приходится: наши граждане, если на их глазах кого-то будут убивать посреди оживленной улицы, на помощь не придут, проверено…
Так что сделанный Луценко упор на УВБ для очищения милицейских рядов, априори был обречен на неудачу, хотя надо признать, поначалу он искренне хотел, чтобы милиция была с народом, и не воспринималась «пересичными» украинцами, как репрессивный орган, недобрая память о котором осталась еще со времен ЧК-ОГПУ-НКВД. Но увы, непрофессионализм Луценко на посту министра МВД привел к тому, что никаких весомых реформ органов внутренних дел он не сделал, и с его основательно подпорченным имиджем уже не сделает. «Палочная система» в милиции как была, так и осталась, потому в райотделах также неохотно регистрируются преступления, как и до Луценко, а если зарегистрировали, но нет перспективы быстро его раскрыть, то стараются просто отказать в возбуждении уголовного дела.
Работая в райотделе оперативным дежурным, о том, как сочиняются «отказные», я описал в изданном в 2003-ом году романе «Когда Фемида безмолвствует» имевший место реальный случай:
«…Участок у него был не самый худший в районе, и Агеев собирался трудиться на нем до пенсии, но тут в его милицейской жизни нежданно-негаданно произошел нелепый случай. Дело в том, что на территории, обслуживаемой майором, находился один очень беспокойный объект под названием «Зоопарк». С этим зоопарком неприятности случались и раньше, но Агееву все как-то сходило с рук. Не считать же серьезным преступлением пропажу попугая, пусть даже и говорящего?
Обиднее всего то, что прокололся Павел Михайлович на каком-то дурацком муфлоне. Он и знать-то не знал, что это за живность такая, муфлон, подумал, что очередная птица заморская (орел, скорее всего), кто ж знал, что этот орел, зараза, окажется впоследствии вонючим бараном. Увели муфлона сами же сторожа зоопарка: были майские праздники, зарплату, как водится, вовремя не дали, вот и порадовали они себя шашлычками. Какая сволочь брякнула, что, мол, улетел этот муфлон, Агеев, как ни напрягался, вспомнить не смог, может, спьяну и сам придумал, но в отказном материале он уверенно напечатал: «В возбуждении уголовного дела по факту пропажи муфлона отказать из-за отсутствия состава и события преступления. Проведенным расследованием установлено, что зоотехник зоопарка Рябоконь В. С. вовремя не подрезал муфлону крылья, вследствие чего тот улетел вместе со стаей пролетающих в это время над зоопарком диких гусей (показания свидетелей прилагаются)».
Все эти объяснения Агеев состряпал у себя в кабинете левой рукой и, довольный проведенным в кратчайшие сроки расследованием, подсунул материал на подпись начальнику райотдела. Тот подписал не читая, есть дела и поважнее, чем розыск какого-то муфлона, и все прошло бы нормально (и не такие отказные материалы липовали), но в конце месяца прокурора района угораздило затеять проверку и дело о муфлоне ему попалось первым.
Скандал разразился грандиозный. Прокурору прям вожжа под хвост попала: он рвал и метал, топал ногами, а самого майора обзывал муфлоном, вменяя ему служебный подлог и соучастие в хищении баранины. Все обошлось, конечно, но Агееву пришлось срочно перевестись в другой райотдел…»
