Писатель Александр Ковалевский Четверг, 28.03.2024, 20:53
Литсайт Александра Ковалевского
Главная | Регистрация | Вход Приветствую Вас Гость | RSS
Содержание
Calendar
«  Сентябрь 2009  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123456
78910111213
14151617181920
21222324252627
282930
Статистика
Проигрыватель
Форма входа
Авторский сайт Александра Кобизского АЛЬПЭКСТРИМ
Пользовательского поиска
Писатель Александр Ковалевский Сайт Все о Битлз
Главная » 2009 » Сентябрь » 12 » Один день из жизни райотдела
20:13
Один день из жизни райотдела

 Ровно в назначенное время руководители всех служб с мрачными лицами стояли под кабинетом начальника райотдела. Каждое совещание было серьезным испытанием нервной системы присутствующих. Сам же начальник был уверен в том, что чем громче он орет на подчиненных, тем плодотворнее они будут работать, и чем больше навесить на них дисциплинарных взысканий, тем активнее пойдет розыск преступников. Подобный стиль руководства сохранился в милиции с приснопамятных советских времен.

А вот до революции в здании, где ныне размещался Пролетарский райотдел, кипели совсем иные страсти. На всех трех этажах проживали дамы, профессией которых было доставлять всем желающим плотские радости. С приходом большевиков этот бордель, естественно, разогнали, и в здание въехали серьезные товарищи в черных кожанках.

В этот мгновенно постаревший дом приходили теперь не развлекаться, а «работать»… Прохожие пугливо проходили мимо круглосуточно горящих окон. Всевидящее око победившего пролетариата не спало, выискивая все новых и новых врагов народа. В подвалах, где раньше хранились бочки с прекрасным вином, срочно оборудовали замечательные камеры, в которых теперь днем и ночью тоже горел яркий свет. От стен бывшего борделя теперь за версту веяло ужасом смерти, и больше этот некогда увеселительный дом никогда не слышал задорного женского смеха: с конца 1918 года в нем поселилась ЧК…

Через полгода, 11 июня 1919 года (по старому стилю) в семь часов вечера в город вступили войска Добровольческой армии. Их засыпали цветами и встречали овациями. Пережившие кошмар большевистского нашествия граждане искренне верили, что улицы города уже навсегда очищены от красных. Город оживал на глазах. Городской драматический театр, национализированный советской властью, был возвращен его прежнему владельцу. Сад Коммерческого клуба сдан на летний сезон симфоническому оркестру под управлением Валерия Бердяева. И буквально на следующий день после вступления Добровольческой армии в театре «Миньон» по Екатеринославской улице ставилась картина «1613 год, или Воцарение дома Романовых»…

А еще через день вышел номер местной газеты «Новая Россия», в которой преступлениям ЧК была отведена целая полоса.
«Вчера с утра, — писал корреспондент газеты, — толпы народа в течение дня собирались у здания бежавшей «чрезвычайки». С ужасом собравшиеся осматривали те помещения, в которых в течение полугода томились и погибали невинные люди, подозреваемые в нелояльности по отношению к «рабоче-крестьянской» власти. Здание полно трупного запаха. Жертвы большевистских зверств расстреливались прямо у стен ЧК и тут же погребались, причем тела убитых едва засыпались землей.
В подвалах дома обнаружена доска, на которой приговоренные к смерти записывали свои последние слова. Жутки эти краткие строки, запечатленные кровью страдальцев…
Во дворе дома устроены две грандиозные братские могилы, в которых расстрелянных погребали одного над другим. Сколько тел предано земле, пока установить не удалось. До вчерашнего вечера извлечено из могилы лишь около 20 трупов. Все они полураздетые и сильно разложившиеся лежат в двух комнатах подвального этажа.
Кошмар большевистской «чрезвычайки» в городе закончился. Необходимо немедленное авторитетное следствие, необходимо точно и документально установить обстоятельства зверств, совершившихся в городе в течение последнего полугодия. Необходимо изобличить тех, которые, нагло прикрываясь именем рабочих и крестьян, воскресили в России средневековые зверства…»

Не успели изобличить, к сожалению… Вскоре в город опять вернулись большевики, и взывавшего к авторитетному следствию репортера они безо всякого суда и следствия первым же и расстреляли в очищенных подвалах…

С возвращением «рабоче-крестьянской» власти камеры больше никогда не пустовали. В наиболее прожорливые годы (особенно отличился печально знаменитый тридцать седьмой) в них запихивали до семидесяти человек, а в свободном блоке за сутки расстреливали до ста человек в день…

Прошли годы, менялись вывески: ЧК — ГПУ — НКВД (во время войны в доме разместилось гестапо), затем опять вернулись бравые парни из НКВД, потом НКВД переименовали в МВД. В расстрельном блоке теперь хранились противогазы личного состава, но аура здания оставалась прежней. Из подвалов все так же веяло могильной сыростью, а по ночам в кабинетах появлялись призраки замученных в этих стенах людей. Что только ни делали: но ни капитальный ремонт (во время которого первым делом основательно укрепили стены камер), ни приглашенный священник, который на День милиции щедро окропил святой водой все закоулки, ничто не помогало. Мутная история навеки пропитала эти стены, и пока зловещий дух ЧК витал в райотделе, из подозреваемых выбивали нужные следствию показания апробированными еще чекистами методами, обеспечивая самую высокую в мире раскрываемость, — ведь под пытками человека можно заставить сознаться в чем угодно.

Мнение же налогоплательщиков о милиции, как и прежде, никого не интересовало. По улицам в вечернее время уже боялись ходить сами сотрудники милиции — зато процент раскрываемости преступлений в текущем году был всегда выше, чем в предыдущем. При этом когорта управленцев, в совершенстве владеющих калькуляторами и подсчитывающих эти замечательные проценты, разрослась, невзирая на все сокращения, до поистине угрожающих размеров. На одного патрульного милиционера по статистике приходится десять проверяющих, указующих, подглядывающих (на служебном сленге это называется «негласной проверкой»). Кому, спрашивается, нужны проблемы обывателей? За своими следить не успеваем! Западные коллеги откровенно растерялись, когда наши начальники спросили, как у них обстоит дело с негласными проверками. Пять раз пришлось переводить, пока до тупых полицейских дошло, о чем идет речь. Изумившись, иноземцы подумали, что у нас, видимо, очень богатая держава, раз она может позволить себе содержать помимо полицейских еще и ораву контролеров за ними. Еще более они бы удивились, узнав, что за месяц работы наш милиционер получает столько, сколько их полицейский за час…
 

         — Начальник штаба, доложите, кого нет на совещании, — Семен Петрович Лошаков тяжелым взглядом обвел всех присутствующих.

         — Нет начальника следствия и начальника ОГСБЭП! — бодро доложил начальник штаба, сорокалетний майор с водянистыми глазами.

         — Они статкарточки в ИЦ  повезли, я знаю, остальные-то на месте?

         — Да, товарищ подполковник!

         — Тогда начнем. Что у нас там по первому вопросу?

         — Отчет по операции «Вымогательство»!

         — Начальник розыска, прошу! — Лошаков раздраженно посмотрел на капитана Лысюка. Этого Лысюка навязал ему сам Нечипоренко, хотя Лошаков и попытался было возражать. Но плюгавый капитан приходился то ли родным племянником генералу, то ли родственником его сварливой жены, и Лысюка назначили без всяких согласований с Семеном. Лысюк, попав в райотдел, явно чувствовал себя не в своей тарелке. Ему, бывшему управленцу, ни дня не проработавшему на «земле», теперь казалось, что его бывшие коллеги по управлению немного сошли с ума, требуя с него, капитана, противоречащие здравому смыслу вещи. Эта очередная плановая операция была и вовсе полным бредом, но раньше, протирая штаны в штабе области, он над мудрыми распоряжениями начальства как-то особо не задумывался…

— На сегодняшний день у нас имеется одна интересная наработка … — заунывно начал он.

         — Это по Лимону, что ли? — нетерпеливо перебил его Лошаков.

         — Так точно, товарищ подполковник!

         — Почему же до сих пор не реализовали? —  рявкнул Лошаков, теряя терпение. — Неделю уже идет операция, соседний райотдел вон уже тридцать фактов вымогательства раскрыл, а мы два никак до ума довести не можем!

         — Так соседи ж мухлюют, товарищ подполковник, а у нас материал железный! — начал оправдываться Лысюк.

         — Железный, говоришь, ну смотри, попробуй мне только сегодня сводку не дать, разорву! — «обрадовал» его Лошаков. Он был явно не в духе. Два часа назад он точно так же блеял перед областным руководством, что за день-другой руководимый им райотдел вырвется наконец с позорного последнего места. Но заверить — одно, выполнить — другое. Нужно мухлевать, как все, иначе показатели не вытянуть, это уже ясно. Где же набраться этих идиотских вымогательств, если заявлений нет? Уже и по местным новостям объявили: ежели у кого там чего вымогают, немедленно обращайтесь в милицию! Бесполезно! Операция уже подходила к концу, но ни один человек заявление о вымогательстве так и не подал. Одна надежда на Секачева, Лимон-то его человек…

 

«Ох, еще икнется нам эта призвезденная операция, проверь прокуратура наши материалы!» — сокрушенно думал Лошаков, представляя, какие маты разразятся в его адрес по окончании операции. Ирине Федоровне Цикаленко, которая с начала этого года руководила прокуратурой города, на все ментовские заморочки было наплевать, ее сам Нечипоренко побаивается, куда уж против нее устоять Семену…

         — Будет сводка, товарищ подполковник! — пообещал Лысюк и повернулся за поддержкой к сидящему справа от него Секачеву.

         — Так точно, Семен Петрович, сделаем! — подтвердил Секачев заверения Лысюка.

         — Ну смотрите, не подведите, мне завтра утром генералу докладывать! — строго предупредил Лошаков, в глубине души не веря Секачеву ни на йоту. Сам знал, как все эти показатели фабрикуются. Но железное правило «Умри ты сегодня, а я завтра!» было для милиции универсальным со времен НКВД. Такие раскрытия липовали, что сегодня только остается удивляться фантазии ментов тех лет. Делиться боевым опытом, к сожалению, ветераны не любили, оно и понятно: когда руки по локоть в крови, не до мемуаров…  А, впрочем, судьи кто? Установи министерство сейчас такие показатели, как полвека назад, все будет то же самое… Подумаешь, за неделю десять уголовных дел по вымогателям возбудить, сущая ерунда! Полуграмотному следователю НКВД это было на полчаса работы. Правда, и работать раньше было намного легче, никаких там тебе адвокатов, прокуроров. Прокуратура и вякнуть не смела, такая бесконечная власть была у органов!

 

Лошаков устало посмотрел на подчиненных. «Засранцы, — подумал он, — куда им до НКВД, ни черта поручить нельзя, все завалят!»

 

— Так, с ГОМом и розыском понятно, а что нам поведают другие службы? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес он.

 

«Другие службы» — участковые, паспортисты и гаишники — дружно понурились. Если уж против кого и возбуждать дела по вымогательству, то с них первых и надо начинать...  Хочешь без проблем гнать самогон, водкой ряженой торговать? Да, пожалуйста, отстегни участковому и торгуй себе спокойно. Загранпаспорт без очереди оформить? Запросто! Сотка баксов и через неделю можете без хлопот покидать рубежи горячо любимой родины. Не хотите платить, тогда ждите до скончания века, пока бланки завезут…

 

Ну а о доблестной во  всех отношениях службе ГАИ уж и говорить не приходится. Трудно найти водителя, который бы не заплатил гаишнику без протокола...

— Начальник ГАИ, ну-ка расскажите мне, когда вы наконец начнете преступления раскрывать? — Лошаков устало посмотрел на лоснящегося от жира гаишника. «Это ж надо так разожраться, уже ушей из-за щек не видно, — раздраженно подумал он. — А еще удивляются, почему наш народ не любит гаишников»… К слову сказать, славное племя ГАИ он сам на дух не переносил. «Мент гаишнику не кент», — любил в молодости поговаривать опер Лошаков.

— Дык мы это… ежели надо с бензином, всегда поможем, транспортом обеспечим, вы нас только в сводку включите, с нас ведь тоже раскрытие преступлений требуют, — подобострастно залепетал начальник ГАИ.

— Ну раз требуют — раскрывайте, в чем проблема?

— Мы стараемся, Семен Петрович, но где же нам преступников-то найти? Бензин, пожалуйста, я Лысюку на сегодня целых двадцать литров выделил, так что мы тоже как бы участвуем в операции… — преданно глядя в глаза Лошакову, промямлил гаишник и почему-то покраснел. Вне службы ГАИ другой работы в милиции он себе не представлял и больше смерти боялся, что его когда-нибудь турнут с насиженного места. Еле усидел в своем кресле после очередного сокращения. В последнее время вообще нападки на ГАИ что-то усилились. И пресса, и телевидение, как сговорились, прямо шутов каких-то гороховых из гаишников сделали, в открытую соловьями-разбойниками обзывают…  Обидно, стоишь себе, как дурак, и в дождь, и в холод, снег сыплет за шиворот, крутишь палочкой, словно заводная кукла, в общем, устаешь, как шахтер в забое, а благодарности никакой… Ну, почти никакой… А уж о нервной нагрузке и говорить-то не приходится: не служба, а сплошной стресс. Если вдруг место для засады неудачное выбрал, сколько ж машин успело мимо бесплатно проехать, пока сообразил, передислоцировался, да радар заново настроил, это просто удавиться можно, подсчитывая убытки...

 

Так что служба в ГАИ только на первый взгляд мед. На самом деле это такой тяжкий труд, что чести надеть светоотражающую сбрую удостаиваются только лучшие из лучших. К примеру, в участковые возьмут любого бездельника, а в ГАИ просто так (бесплатно) не попадешь. Но даже собрав нужную для назначения сумму (в долларах, естественно) — еще не гарантия, что попадешь руководить дорожным движением вместо светофора. В общем, в ГАИ служили только самые достойные. А как же иначе, ведь дорога — что та передовая на фронте: машины снуют — туда-сюда, туда-сюда, только успевай  головой вертеть, а тут еще и начальство, будь оно трижды неладно,  окончательно озверело: все неймется им там наверху, экую глупость удумало, чтобы гаишник еще и преступников ловил! Где же их взять, этих преступников-то? На свисток они почему-то не ловятся, а полосатая палочка дана гаишнику вовсе не для того, чтобы за бандюками гоняться!

        

— Дашь еще двадцать литров Секачеву! — приказал Лошаков. — Виктор, — обратился он к Секачеву, — внесешь в сводку ГАИ, не забудь…

         — Внесем, без проблем, нам ГАИ всегда помогает! — отозвался Секачев, записав нужные фамилии гаишников себе в ежедневник.

— Так, с ГАИ разобрались, а что это понурил голову начальник паспортного стола?

         — А мы шо, мы же на приеме граждан целый день сидим, поголовная ж паспортизация идет, в управе сказали, чтобы к концу года все старые паспорта на новые заменили!

— Да вас уже в шесть часов на работе никого нет, после приема, значит, раскрывайте! — громыхнул кулаком по столу Лошаков.

— Помилуйте, Семен Петрович, у меня ж одни бабы в подчинении, куда этих дур можно послать без охраны-то? Их  ограбят в первой же подворотне и ксивы поотбирают!..

         — Так ты на своих кобыл толстозадых пару дел оформи, вот тебе и будут показатели! — съехидничал Лошаков. Все присутствующие, включая и начальника паспортной службы, заулыбались, понимая, раз подполковник изволил шутить, то на сегодня, пожалуй, пронесло…  

 

Не улыбался только начальник участковых, его-то доклад был еще впереди.

        

— Ну, а ты чего притих?! — Лошаков кивнул в его сторону. — Чем нас служба участковых порадует, или только дань умеем с киосков снимать? — язвительно процедил он, наливаясь праведным гневом, и было от чего. Если розыск, что называется, пахал и вытягивал почти все показатели по раскрываемости, то в службе участковых — конь не валялся.

         — Стараемся, товарищ подполковник…

         — На хрен мне нужны твои старания! — взорвался как пороховая бочка Лошаков. — Ты мне лапшу на уши не вешай, а цифры дай! Блин, кому сказать, всем отделом в тридцать мордоворотов за месяц две подделки пенсионных удостоверений в следствие передали, да и то контролеры задержали!

         — У нас профилактика на первом месте по городу! — начал поспешно оправдываться начальник участковых.

         — Знаю, как ты статкарточки покупаешь, хоть этому научился! Когда преступления раскрывать начнем? В районе одних квартирных краж немерено! Не можете сами — слейте  информацию в розыск, хоть они до ума доведут!

         — Пока нет информации… — окончательно сник участковый.

         — Нет?! —  заорал Лошаков. — А чем, твою мать, у тебя  внештатники  занимаются? Сколько, кстати, их у тебя? Тоже небось первое место по количеству выданных удостоверений занял?

         — Семьдесят два человека… — честно признался докладчик.

         — Это на бумаге, а я о реальных людях спрашиваю!

         — Ну, два-три…

         — Все, больше я тебе ни одного удостоверения не подпишу, торгуешь ты ими, что ли?

         — Никак нет, товарищ подполковник, сами ж знаете, нам цифру по внештатникам сверху спустили, до конца месяца еще десять человек нужно оформить!

         — Черт с вами, оформляйте, — смягчился Лошаков. — С вашей службой все понятно, разгонять нужно половину к чертовой матери вместе с тобой! На новую форму сколько денег на счет перечислили?

         — Восемь тысяч…

         — Что-о? Даже этого не можете! Предупреждаю, если меня еще раз на совещании по этому вопросу поднимут — уволю всех к едреной фене! Министр ясно сказал: «Ко Дню милиции переодеть всех участковых в новую форму!» Для вас что, приказ — это так, шутки?!

— Где же столько денег достать, нам план спустили шестьдесят тысяч…  Вы ж знаете, предприятия почти все стоят, с кого брать-то?

— Когда деньги будут? — перебил его Лошаков.

— Ну, в октябре… — пожал плечами начальник участковых, проклиная тот день и час, когда министру взбрело в голову переодеть всех участковых в новую форму. Участковые поначалу даже немного обрадовались: последний раз форменное обмундирование получали лет пять назад, известное дело, обносились, а на складах, естественно, хоть шаром покати. Розыску-то хорошо, им и по гражданке можно, а участковый, тот все время на людях, неудобно же в протертых штанах по району ходить. Радовались, впрочем, недолго, все получилось как всегда, то есть через задницу. Оказалось, что бесплатно выдавать форму не будут, денег на ее пошив никто не выделил, но приказ министра должен быть безусловно выполнен. И полетели по райотделам телеграммы: «Перечислить на счет министерства деньги на форму участковым, исполнение взять под личную ответственность!» Вот только где взять эти деньги, забыли как-то объяснить… А что тут объяснять, сами догадаетесь: не хотите из своего кармана платить — ищите спонсоров, то бишь выколачивайте деньги из населения, для того вы и милиция…

— Попробуй только к первому октября не перечислить… — предупредил Лошаков. — Учти, выговором не отделаешься!

— Так была б ото форма… — заныл начальник участковых, — а то ж говно какое-то, материал дерьмо, нитки гнилые, штаны — присядешь, враз рвутся… За такие бабки у кожу усих одеть можно!

— Ладно, садись! — согласился с ним Лошаков, тяжело вздохнув. Прав участковый, крыть нечем! Дураку ж ясно, форма не стоит тех денег, что за нее в министерстве запросили. В том, что на этой афере кое-кто себе очередной дворец построит, он не сомневался. Райотдел за семь лет ни одной новой машины не получил, бензина нет, радиостанций нет, да ни черта, собственно говоря, нет, а министр МВД себе дачу роскошную строит да «мерседесы» покупает. Интересно, на какие шиши? Но начальнику райотдела не пристало осуждать (даже мысленно) министра и Семен Петрович мог отрываться только на подчиненных.

 

Сегодня он особо лютовал. Оно и неудивительно: райотдел успешно удерживал последнее место по раскрытию преступлений и, наоборот, уверенно занимал верхние строчки «хит-парада» по количеству нераскрытых преступлений и особенно тяжких. Двойное убийство Иванковых так и не было раскрыто, поэтому постоянно наезжали всевозможные комиссии, рождались разгромные приказы, но толку от всего этого не было абсолютно никакого. Получив очередной  строгач в личное дело, опера опускали руки, хотя по гениальному замыслу начальников все должно было быть как раз наоборот.

 

Руководство полагало, что жесткая дисциплинарная практика прекрасно взбадривает личный состав и давно уже стала основным направляющим стимулом в работе, и как итог столь мудрой политики почти каждый сотрудник райотдела имел по взысканию, а преступление так и оставалось нераскрытым. Кое-какие сдвиги, безусловно, были, но дело оставалось за малым: задержать предполагаемого преступника. Но несмотря на то что фотороботы вывесили где только можно, результат был пока нулевой. Толку же от специально созданной группы «из лучших сотрудников», работающей по этим злосчастным Иванковым уже полгода, не было никакого, и сейчас на совещании был поднят вопрос о ее расформировании. Парадокс состоял в том, что на все резонансные преступления создавались непременно группы, и каждый начальник отдавал в эти образцово-показательные группы, годами расследующие то или иное зависшее преступление, самых бесполезных в отделах сотрудников (наиболее подготовленных и опытных, как того требовали министерские телефонограммы). Откровенным разгильдяям срочно снимались все выговора, спешно печатались распрекрасные аттестации (приказ-то выполнять нужно), и «сбродные» команды бросались на раскрытие особо сложных преступлений, выполняя в основном работу подай-принеси.

 

Заслушивая группу, Лошакову все было ясно и без их пухлой «папки-накопителя», которая разрослась уже в огромный том, но не содержала практически ничего, что продвинуло бы следствие хоть на шаг вперед. Основную бумажную массу составляли бесчисленные рапорты «о проделанной работе», разнообразные справки, характеристики и прочая ерунда.

 

 

 
Совещание (2000-й год) в приведенном отрывке воспроизведено практически дословно.
Просмотров: 2259 | Добавил: kobizskiy | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0

Copyright MyCorp © 2024
Писатель Александр Ковалевский
Я в контакте © Перепечатка материалов сайта "ПИСАТЕЛЬ АЛЕКСАНДР КОВАЛЕВСКИЙ" в полном или сокращенном виде только с письменного разрешения автора этого сайта. Для интернет-изданий — без ограничений, при обязательном условии указания полного имени адреса сайта //bookclub.ucoz.ua/ Rambler's Top100 Портал HotINDEX: знакомства, товары, хостинг, создание сайта, Интернет-магазин, развлечения, анекдоты, юмор, эротика, погода, курсы валют и многое другое! Заработай на своем сайте Украина онлайн